А. К. — Добрый вечер, дорогие друзья! В эфире радио «Вера» и программа «Философские ночи». И с вами её ведущий Алексей Козырев. Сегодня мы поговорим о немецком философе Иоганне Гамане. У нас в гостях кандидат психологических наук, доцент философского факультета РГГУ Алексей Васильевич Лызлов. Имя, о котором мы сегодня будем говорить, наверное, мало известно широкому кругу наших слушателей. Поскольку не так много исследователей в России посвящают свои статьи, работы, переводы современнику Иммануила Канта — Иоганну Георгу Гаману. А ведь о нем высоко отзывались самые великие его современники: Гете, Шиллер, Кант, Гегель. Кто же такой был Иоганн Георг Гаман, и какое отношение он имеет к теме «философия веры»?
А. Л. — Иоганн Гаман был крупнейшим христианским мыслителем своего времени. Он был с Кантом прекрасно знаком лично, так как они оба были жителями Кенинсберга, и их связывают очень долгие теплые отношения. Гаман относится к тем христианским мыслителям, которые были в состоянии отвечать на актуальные вопросы современности, и прокладывали для философии новые пути, опираясь на христианство. Он опирается на христианское наследие и открывает в нем нечто новое.
А.К. — То есть «вытащить свечу из-под спуда», можно сказать. Гаман ведь не писал огромных томов на тысячи страниц. Одна из его известных философских работ называется «Философские крохи». То есть его стратегия – собрать что-то необычайно важное, приметить что-то необычайно важное.
А. Л. — Потому что его работы – это фактически реплики его разговора с современниками. Он философ глубоко диалогический по самой своей сути. Он был действительно очень живым и открытым собеседником не только в своих публикациях, но и в личном общении. Этим объясняется
то, что в свое время Гаман был известен и признан, потому что круг его личного общения был широк. Его отличала христианская скромность, которая одновременно была предельной открытостью.
А. К. — Вы говорите, что он был скромным, а я прочитал в статье о нем, что он был представителем движения «Буря и натиск», знаменитого движения романтиков.
А. Л. — Он был не представителем, а предтечей этого направления. Представители движения «Буря и натиск» брали от Гамана некоторые линии его мысли, его акцент на личном опыте человека, его яркий стиль. Потому как Гаман, несмотря на личную скромность – мыслитель колоссальной энергии. Его книги написаны подобно тому, как на писаны библейские пророческие книги: это очень плотный, «сжатый» и энергичный стиль.
А. К. — А какое влияние сама Библия оказала на становление Гамана? Он прожил не очень большую, но и не очень маленькую жизнь, с 1733 по 1788. Например, Кант и родился раньше и умер позже Гамана. Но все же 58 лет это немалый срок. Но он ведь испытал какой-то личностный перелом, связанный с прочтением Библии?
А. Л. — Да, для Гамана « встреча с Библией» оказалась решающим событием всей его жизни. Это человек очень одарённый, но очень долго не находивший себя в определенном занятии. Он учился в Кёнигсберге, поступил на теологический факультет, но затем менял факультеты, ходил на семинары множества преподавателей. Получив огромный багаж знаний, он не закончил университет и не получил диплом. После 5ти лет обучения Гаман уезжает в Ригу, где становится домашним учителем. Это не та стезя, в которой он чувствует себя на своем месте. И вот в 26 лет Кристоф Беренс, его друг с интересами в политике, просит поехать его по поручению в Лондон. После похорон матери, он отправляется в Лондон, и там тоже чувствует себя не на своем месте. И вот он остается один на скромной квартире в ожидании денег на обратную дорогу (это примерно 2 месяца) в отчаянии – и берется читать Библию.
А. К. – То есть так Гаман находит себе то, чего он не мог найти пока менял факультеты в Кенигсбергском университете. Что же его так поражает в Библии?
А. Л. — Он не сразу сумел погрузиться в чтение, погружение было довольно тяжёлым. У Гамана получилось читать Библию со второго раза, и он был совершенно поражён тем, что слова адресованы как будто именно к нему. Они затрагивают его в самом его существе, и он, поражённый этим, продолжает читать дальше. Это чтение он называл «схождением в ад самопознания». То есть первое, что он обнаруживает, это возможность через слова Библии всерьёз «увидеть себя». Эта возможность оказывается не просто саморефлексией, а очень точным пониманием своего пути в жизни. В процессе чтения он начинает писать свои работы: «Библейские размышления христианина», «Философские крохи», «Размышления о своей жизни», «Размышления о церковных песнопениях», и завершается эта группа текстов большой благодарственной молитвой.
А. К. – Скажите, а это тексты философские, или религиозные?
А. Л. — Это тексты одновременно философско-религиозного плана, как было у Кьеркегора. В них есть религиозный элемент, и в то же время философский. Например, Гаман нащупывает в этих работах свой подход и к проблеме человеческой личности, и к проблеме языка, и к проблеме понимания мира и истории. Он обновляет декартовскую метафору «книги мира». Для Гамана «книга мира» это не просто метафора, не просто красивое выражение. Для Гамана это действительно книга, потому что мир творится словом Божьим. Мир словесен. Вещи словесны. И человек – словесное существо, он читатель этой книги. Библия даёт ему ключ к тому, как может быть по-человечески история. Гаман пишет о том, что история может быть понимаема с двух дополнительных перспектив, которые мы не можем объединить в нечто интегральное. Это – взгляд со стороны человека, человеческой свободы, человеческих решений и взгляд со стороны Божьего промысла. История совершается промыслительно. «Волос без Божьей воли с нашей головы не падает», но это не отменяет нашей свободы.
А. К. — А вот вы говорите, что, согласно Гаману, всё словесно: Библия, Свет. Это что за отношение к слову – попытка истолковать Библию, это герменевтика, философия языка?
А. Л. – В слове и в языке Гоман видит определённый способ раскрытия мира, как мира, в котором живет человек, понимая этот мир.
А. К. — Как писал Пастернак: « И образ мира, в слове явленный, И творчество и чудотворчество». В каком слове? В Логосе-Христе, но в то же время в нашем обыденном слове. То есть наш повседневный язык – это божественное чудо?
А. Л. — Да. И Гаман обращает внимание на то, что, будучи словесным существом, человек оказывается способен читать то, что пишет Бог. И это происходит благодаря тому, что наш язык, согласно Гаману, связан отношением аналогии с божественным творящим языком. И для Гамана важна множественность этих прочтений. Как и любая книга, «Книга Мира» каждым читается по-своему, на каждом языке она будет прочитана по-своему. Разные языки по-разному раскрывают мир…
(Продолжение беседы о Гамане можно прослушать на сайте радио «Вера»)
https://radiovera.ru/hristianskij-filosof-i-g-gaman.html?amp
