Сталкивая репортаж и маск-вклейку, тасуя остановку и постановку, художники сохраняют остраненность наблюдателя и трепет иностранца перед городом-мифом, нарочитость кукольного театра и зрительский драйв.
Проект «Перекресток\Фарфарелли» сделан не столько по мотивам, сколько по философскому контуру "Божественной комедии" Данте. Случайно художники приехали во Флоренцию и увидели стены и фонтаны. Потом встретили странного человека, подметавшего площадку вокруг статуи поэта у церкви Санта Кроче, он назвался Фарфарелло и стал читать наизусть «Божественную комедию». Потом на город «наехали» мотоциклисты. Что-то щелкнуло внутри, и метелка ритуальщика, мотоциклетные шлемы и мраморные сатиры, перекрестки, арки, стены и впадины сложились в пространство новой оперы, мистерии, мюзикла.
Вклеенные в ландшафты – будто демонически возникшие вампиры – «адская», карнавальная часть проекта.
Мафия отстреленных камерой из точки перекрестка мотоциклистов, напоминающих статуи – «чистилище». Люди едут по своим делам и не слишком довольны наведенным на них объективом. Но оказавшись в толпе себе подобных и в фокусе, они обретают место на мандалической карте бытия, которую чертят телами, машинами, колесами, дымом, неосознанно воспроизводя первозданную структуру города и мифа.
На вернисаже делается попытка припомнить их голоса: стихи Вилли Мельникова, поэта и полиглота, стихи Эвелины Шац – на итальянском. Реальные итальянцы или припоминающие итальянское в себе - не что иное как аватары встреченных флорентийцев. Точно так же Данте продолжается в подметальщике, сатиры – в артистах, а значит, существуют и ад, и чистилище, и рай.
«Райскую» часть «Божественной комедии» осиливают немногие. «Текст буквально забирает, вампирит силы», - подтверждает Ираида Юсупова Он гимноподобен, синтаксичен и фрактален, он заставляет нарезать круги в разряженном воздухе, и его легче всего заменить заумью, чем, по-сути, и является эта высшая из мыслимых сфер. Фарфарелло-подметальщик мог декламировать Дантов «Рай» с любого места, и эта канонизация «любого фрактального места» как единицы чистого бытия и есть по сути метод new ritual art.
Ликующей природой рождена,
Влитая сила светится сквозь тело,
Как радость сквозь зрачок излучена.
В ней - ключ к тому, чтоб разное блестело
По-разному, не в плотности отнюдь:
В ней - то начало, что творит всецело,
По мере благости, и блеск и муть
«Рай» представлен медиаоперой, где картинкой управляет музыка. Российская медиаопера – открытие Ираиды Юсуповой. На одной плазменной панели «Рай» чередуется с двумя другими медиа-аватарами «Чистилища» и «Ада», что начисто лишает его статуса императива, но наделяет свойствами последней инстанции, в которую непонятно, можно ли попасть. «Рай» - не пространство, но состояние, стихия, вибрация, проникающая сквозь плотность тел подобно Джемалевскому газу, «перпендикулярному ветру» или буддийскому свету.
Возьми три зеркала, и два сначала
Равно отставь, а третье вдаль попять,
Чтобы твой взгляд оно меж них встречало.
К ним обратясь, свет за спиной приладь,
Чтоб он все три зажег, как строй светилен,
И ото всех шел на тебя опять.
Хоть по количеству не столь обилен
Далекий блеск, он яркостью своей
Другим, как ты увидишь, равносилен.
Теперь, как под ударами лучей
Основа снега зрится обнаженной
От холода и цвета прежних дней,
Таков и ты, и мысли обновленной
Я свет хочу пролить такой живой,
Что он в глазах дрожит, воспламененный.
Исходят бег и мощь кругов священных
Как ковка от умеющих ковать,
От движителей некоих блаженных.
Главный герой проекта – музыка. Пожалуй, она – единственный аналоговый снимок райской эманации. И если «Ад» может реализоваться в реальном дефиле, «Чистилище» – в речи его «коренных обитателей», то «Рай» - в голосах. Пожалуй, впервые в искусстве фонограмма и караоке конгениальны Промыслу и вымыслу, являясь не декорацией, лукаво подменяющей певца записью и хором, а мистериальной арт-практикой, растворяющей автора и зрителя в мистерии со-участия.
10 ноября все присутствовавшие на вернисаже, исполнили караоке-арию Ираиды Юсуповой Casta Diva, написанную на текст знаменитой арии Беллини. Имя «Нормы» приобретает универсальный смысл, как впрочем, и обращение Casta Diva. И в этой постмодернистской шутке – возвращение к прекрасной первопричине, которая у каждого из нас – своя.
Юлия Квасок, куратор
