Т.С. Ильина. Религиозная жизнь в деревне Авдеево
Об авторе
Летом 2004 года участники этнологической экспедиции Российско-французского центра исторической антропологии им. Марка Блока провели месяц в деревне Авдеево Пудожского района Республики Карелия. Эта деревня является самым крупным населённым пунктом на берегах Купецкого озера и, следовательно, центром притяжения для окружающих деревень. Помимо Авдеево, материал собирался также в деревнях Бураково и Мелентьево.
В начале ХХ века вокруг озера стояло 12 деревень: Алексеево, Ручей, Мелентьево, Загубье, (Староверский нос), Воробьево, Купецкий погост, Бураково, Ананьино, Ижгора, Лядина, Матка. Сейчас сохранились только некоторые из них.
Нашей целью было исследовать отношение крестьян к церкви в советский и постсоветский период и выяснить, какие религиозные обряды продолжали функционировать после ликвидации местных церквей.
До революции 1917 г. религиозным центром поселений, расположенных на берегах Купецкого озера, была деревня Бураково, в которой имелось две церкви: летняя церковь св. Георгия Победоносца и зимняя – Покрова Пресвятой Богородицы. Они располагались на мысу, вдающемся в озеро, таким образом, что их можно было увидеть практически с любой точки на берегу. Рядом с церквями находилась церковно-приходская школа.
По свидетельству местных жителей, еще в начале XX века по большим православным праздникам (например, на Рождество) из деревни Бураково выезжал праздничный поезд с батюшкой. Поезд останавливался в каждой деревне на день или два и возвращался в Бураково на Крещение. Так было до прихода советской власти. Затем всё резко изменилось.
В конце тридцатых обе церкви закрыли. Некоторые жители помнят, как их разоряли: на берегу озера сжигали книги и иконы. Пожилые женщины просили отдать им хоть что-нибудь, но им не уступили. Трое мужчин сбрасывали колокола и кресты. По легенде, один колокол ушел в землю, и на этом месте остались воронка и груда кирпичей. Рассказывают, что все мужчины, которые сбрасывали колокола, умерли в течение года.
В сороковые годы в зимней церкви устроили зернохранилище, а в летней – сперва клуб, затем – сельсовет. Во время войны её разобрали. Рассказывают, что в тяжелые времена зимнюю церковь хотели разобрать на кирпичи, но ни один из них не смогли отсоединить. Так её и оставили.
После войны церковь стояла незапертой, и поэтому вскоре стала местом молодежных собраний. В феврале 1964 г. ребята курили в церкви и нечаянно подожгли её. Стены здания выгорели, и купола рухнули. Рассказывают, что сразу после пожара пошёл дождь, стены омылись, и с тех пор церковь до сих пор остаётся белой. Она пробыла в запустении долгие годы…
Как и в других местах, в Бураково после революции проводилась мощная антицерковная кампания, которая резко ограничила возможности проявления религиозной жизни. Тем не менее нам удалось узнать, что и после закрытия церкви верующие не прекращали жить религиозной жизнью. Они тайно совершали обряды и даже в конце 1930-х и на протяжении 1940-х гг. крестили детей по домам. Обычно это делали старые женщины, которые служили раньше в церкви. Младенцу подбирали крестных родителей; в качестве купели использовали чан для воды. В настоящее время не все люди, которые приняли крещение таким образом, могут с уверенностью сказать, что этот обряд был над ними произведён. Так, например, некоторые информанты знают своих крестных, но все же не уверены в том, что их крестили.
Верующие люди даже после ареста священника собирались возле церкви на Пасху, и какой-нибудь человек проводил службу. Долгое время этим занимался Аким Кережин, работавший в церкви до революции. Такие “самодеятельные” службы проходили в деревне до семидесятых, пока не ушло старое поколение верующих.
Семнадцать лет назад дочь Акима Кережина – Валентина Анхимкова – занялась восстановлением церкви. Нам она рассказала об этом таким образом: «А потом, я когда вышла на пенсию, я сюда приехала и чё-то у меня вот такая тяга была к этой церкви, и я принесла иконку Спасителя, самую первую такую, маленькую».
Валентина Акимовна, объясняя, почему она взяла на себя дело восстановления церкви, рассказала нам о судьбе своих ближайших родственников и их роли в истории бураковской церкви. В 30-е годы две сестры Акима Кережина тоже работали в церкви. В 1937-ом арестовали священника. Сестёр забрали вместе с ним и угнали в Петрозаводск по льду Онежского озера. Через некоторое время женщин отпустили, и они смогли вернуться в деревню.
В 1964-м году под вечер двадцать третьего февраля в церкви начался пожар. Был сильный ветер, и все боялись за свои дома. «А сестра моя двоюродная, она прибежала сюда. К папы. Приходит, говорит: «Дядя Аким, у нас ведь церкоф горит!» — «Да ты что?!» — «Да, горит!» Вот папа пошёл в церкоф, обошел вокруг церкви с молитвой… И так ветер стал сначала утихать, утихать. А дул вот запад… А потом (…) повернулся вот так с востока и на запад, наоборот пошёл. (…) Вот идёт и домой пришёл. И приходит его племянница. А он и говорит: «Ну, племянница, ты сёдни у меня заработала». Она любительница была выпить. Он достаёт бутылку водки: «Вот тебе бутылка водки от меня. Что всё-таки церкоф, что-то осталось от неё».
Семнадцать лет Валентина Акимовна ухаживала за церковью. Она установила в ней шкафчик с иконами, а потом оппросила мужчин устроить в церкви помост, подводящий к самодельному иконостасу. Она собирает пожертвования на ремонт церкви и кладбищенских памятников. На Троицу Валентина Акимовна привозит в церковь из Петрозаводска иконы и свечки, включает церковную музыку. Жители Авдеево, посещая кладбище на Троицу, всегда заходят в церковь.
Валентина Акимовна рассказывала о том, как некоторое время назад в Бураково приезжал священник и проводил службу. Это сопровождалось чудесными природными явлениями: «…а, когда вот была служба, авдеевцы и говорят: «слушай, говорят, интересно, у нас, грит, дощь идет, а в Бураковой – там такое солнце. Вот в этот период такое солнце было и потом, не знаю, откуда – то появилась такая огромная стая журавлей…».
На вопрос, как они относятся к тому, что делает Анхимкова, деревенские жители, как правило, отвечали, что оценивают ее деятельность положительно. Однако к самой женщине отношение в деревне очень неоднозначно. За ней закрепилась двойственная репутация праведницы, с одной стороны, и «ведьмы», с другой. К сожалению, именно это слово использовали некоторые информанты. Дело в том, что Валентина Акимовна занимается в деревне не только восстановлением церкви; она ещё и профессиональная рыбачка. Ей удаётся сочетать веру в Бога с функциями магического профессионала. Так, она не видит ничего предосудительного в том, чтобы контактировать с водяным или использовать заговоры в своей повседневной деятельности. При этом она чётко разделяет в своей вере христианские и языческие элементы. Однако, по её мнению, «язычество» не является большим грехом, если оно не приносит людям зла. Сама Анхимкова, по её утверждению, стремится приносить только добро и принимает на себя функции хранителя традиций и проповедника. Она поделилась с собирателями, что к ней часто приходят люди из окрестных деревень: «Дак ты у нас духовный начальник дак. К тебе, – говорят, – поэтому и обращаются».
Большинство жителей Авдеево и близлежащих деревень в возрасте от 30 до 80-ти лет называют себя атеистами; в церковь не ходят (да ее и нет!), посты по большей части не соблюдают. Эти люди принадлежат к тем поколениям, которые родились и выросли при советской власти в отсутствии церкви и при интенсивной антицерковной пропаганде. Некоторые с удовольствием рассказывают антицерковные анекдоты, поют песни антиклерикального характера. Всё это активно насаждалось в деревне с 1930-х гг.
В то же время, когда мы стали интересоваться этим вопросом, оказалось, что среди неверующих и некрещеных деревенских жителей есть все же небольшая прослойка верующих. Это те, кто приехал с Украины или из Белоруссии в 40–50-е гг. Есть среди них одна истово верующая женщина. Она живет в деревне Авдеево и распространяет религиозную литературу.
Многие держат дома иконы, празднуют Пасху, Троицу, Рождество. Часто объясняют это тем, что так делали старики. В деревне сохранился обычай на Троицу ездить на кладбище, навещать могилы родственников. Некоторые при этом заходят в разрушенную церковь.
Сложившуюся в деревне ситуацию можно проиллюстрировать следующим примером. Собирателям удалось поговорить с членами семьи (два брата и их жёны в возрасте 55-60 лет), которые считают себя атеистами. Вначале они долго говорили о своём неверии: «Какой рукой не знаешь, еще молиться начинать…». Однако в конце беседы мы уже записывали от них следующие тексты: "<Вы верите в Бога?> Да кто его знает–то, Бога… Вот (…) и раньше… раньше было, говорит… Даже начальники, да и, во время войны да и всё. Так, говорит, не верили, в Бога. А, когда, говорит, крепко как прижмет, дак тут: «О, Господи!» Вспоминаем мы. Это не только от меня..." (дер. Мелентьево, Чикин Александр Сергеевич, 1934 г. рожд.).
В конечном счете жена одного из братьев призналась, что всегда читает молитву «своими словами»: «Господи, дай здоровья мне, моим детям, внукам, правнучке…». Канонических текстов она не знает. Держит дома образа, но святых, которые изображены на них, назвать не может.
Итак, мы видим печальную ситуацию: в течение нескольких десятилетий религиозные традиции в деревне поддерживались слабо. Они были прерваны механическим путём, но не искоренены окончательно.
В конце 80-х на перестроечной волне жизнь в Авдеево резко изменилась. Деревню захлестнул религиозный бум. В Авдеево стали приезжать люди, желавшие обратить деревенских жителей в свою веру.
Первыми прибыли православные священники. Наталья Николаевна Шинова рассказала, как они крестили ее сына в 1991 году. Обряд совершался в бане; две старушки пели «молитвы». Это было «не крещенье, а мученье» – вспоминает женщина,– баня маленькая, народу «набилось – куча», поп дымит кадилом – дышать нечем. Он окрестил всех «в кучу», по-быстрому и взял за это деньги.
Крещение происходило в бане, считает Наталья Николаевна, потому что в 1991 году к возрождающейся церкви относились ещё с недоверием (хотя в Пудоже церковь уже была открыта). Батюшка пришёл в сельсовет, попросил выделить какой-нибудь дом, и ему указали на баню: “Есть такая «халупа», там и крестите!”
Тогда местные жители говорили, что в бане креститься грешно. Но Наталья Николаевна считает, что ничего страшного в этом нет и «перекрещивать» сына не собирается. Она уверена, что в 1991 году священники проводили обряд только ради денег.
Позднее мы узнали, что баня – это бывшая часовня, которую после революции приспособили под прачечную, а затем под баню. А сейчас в ней живет местный художник.
Рассказывают, что некоторое время назад верующие из Москвы пытались возродить часовню, но от них потребовали заплатить налоги, и они всё оставили. Иконы, которые туда принесли местные старушки, разворовали.
В 1991 году желающих окреститься оказалось немного, но с каждым разом их становилось всё больше. В следующий раз какие-то представители церкви приезжали в Авдеево приблизительно в 1994 году. На этот раз крестили за деньги в клубе. Об этом посещении нам рассказывали жители деревни Мелентьево –Нина Александровна (1952 г. рожд.) и Валентина Андреевна (1935 г. рожд.) Чикины. На протяжении всего рассказа они безудержно смеялись. Обряд проходил в старом клубе, на сцене. «Они там помазками этими, которыми красят или бреются да. Попы эти два-то мазали, а бабы напились тоже все (смеется), которые пришли креститься. И мазали там везде: под мышками, и между ног (смеется), что утром хохотали все. (…) <А эти люди обряды соблюдают?> Да какие? Пьют – все спились! (смеется)».
В 2002 году Авдеево посетила походная церковь святителя Филарета Московского. На этот раз обряд крещения проводился в школе – самом вместительном здании Авдеево. Желающих окреститься среди жителей Авдеево и близлежащих деревень оказалось довольно много, человек 50. Наталья Николаевна Шинова рассказала нам о своих впечатлениях. По её словам, она давно собиралась принять обряд крещения, но всё не было подходящего случая: в Пудоже церковь – как молебенный дом, в Петрозаводск «специально не поедешь». А здесь – грех не принять крещение: «Бог сам к тебе пришел». По дороге в школу у неё сломался каблук, а во время обряда потухла свеча. «Как будто меня удерживал кто-то», – вспоминает женщина. Но всё обошлось. Некоторые моменты обряда Наталье Николаевне не понравились. Например, целование иконы. Она считает, что это нехорошо: икону все подряд целуют и приучают к этому маленьких детей. Наталья Николаевна вспоминала, что в этот раз крестились только взрослые, хотя, по ее мнению, лучше было бы приносить маленьких детей. Потому что крещение, как она полагает, оберегает их от болезней.
Несколько лет назад в бураковскую церковь приезжал священник и тоже проводил там обряд крещения. Он крестил прямо в озере. Желающих, вспоминают информанты, было немного, так как Бураково – довольно удалённая деревня. О приезде священника либо не знали, либо просто не захотели идти за 5 километров.
Однако, как нам удалось узнать, в деревне можно принять крещение не только традиционным способом. Сергей Николаевич Егошин рассказал, что в начале девяностых они с зятем захотели окреститься, но не пошли к приезжим попам. Мужчина знал, что в одной далёкой деревне – Римская – живёт знающая бабушка. Она однажды помогла вылечить его дочь от заикания. Эта женщина много лет подряд совершала обряд крещения и давала носильные крестики. К ней и собрались поехать мужчины, но она умерла до их приезда. Так они до сих пор и не окрестились.
К приезжим священникам Сергей Николаевич относится с недоверием, хотя его семья (жена и дети) у них крестились. Ему обряд не понравился: было много народу, все крестились за занавеской – непонятно, что там с ними делали. О приезжих отзывался с недоверием. Вообще недоверие – это общая тенденция в отношении к приезжим священникам: непонятно, кто такие, что с тобой будут делать. Поэтому многие из тех, кто хотел бы окреститься, этого не делают.
Жители Авдеево рассказывали собирателям, что по деревням в 1990-е гг. часто ездили финны. Они привозили гуманитарную помощь, читали лекции. Александр Сергеевич Чикин свидетельствует, что финны приезжали в их деревню часто, с ними была женщина – переводчица, которая, видимо, была замужем за одним из них. Они устраивали концерты – «песни, пляски». В основном это и привлекало людей, но в конце 1990-х жители деревни утратили к ним всяческий интерес, и те ездить перестали.
Наталья Николаевна вспоминает, что раньше финны часто приезжали в авдеевский детдом. Она полагает, что они по своей вере «католики». Финны читали детям проповеди, хотели обратить их в свою веру. Кроме того, они часто привозили гуманитарную помощь, подарки, крестики. Потом в какой-то праздник (вероятно, в Рождество) из Пудожа приехал батюшка и окрестил всех детдомовцев. И после этого финны ездить перестали, потому дети «стали уже христиане, а не католики». Зато гуманитарную помощь они присылают до сих пор.
Но были и примеры обращения в «финскую» веру. Так, Валентина Акимовна с горечью рассказывала, что в Петрозаводске есть целый район (Пряжецкий?), который полностью перешел в «финскую» веру:"От нашей веры все отреклись, а стали уже евангелистами, вот. Почему? Потому что они много тряпок возили, да вплоть до того, что они продукты возили. Ну а наши ведь…(с горечью). Легче это, подачку получить, чем… отказаться-то, легче. <А верующие там были?> Наши? Были, верующие. <Они тоже отказались?> Да. <А здесь?> А здесь у нас теперь вот… там на середине (деревни Бураково – Т.И.) дом, где колодец. Как идти, дак по эту руки, такой небольшой. Но, дак он (житель дома – Т.И.) тоже сколько лет всё хотел учиться на священника, у нас в Петрозаводске. Ну вот. У меня ещё жить собирался. А владыко его всё не благословлял. А потом благословил его, и он написал заявление, что… И приехал в Петрозаводск, а у меня есть приятельница одна, монашка. Она его на перевалку к евангелистам туда сводила. Ему надавали этих книг, да этого всего. И он, короче говоря, нашу веру бросил и теперь занимается вот евангелистами. (…) И, между прочим, вот когда стало две веры в деревне… Отсюда этот жёлтый дом, они уехали в Петрозаводск. Говорит: «Акимовна, какая у нас была дружная деревня! А вот теперь у нас получился раскол, почему-то, в деревне, что… Как… деревня как на две половины разделилася». Я говорю: «Ну дак, видишь, две веры у нас стало».- «Да?» - «Дак, что Женя-то, – я говорю, – вон перешёл в евангельскую веру, вот и пошло». Всё равно уже что-то такое" (дер. Бураково; Валентина Акимовна Анхимкова, 1931 г. рожд.).
В Авдеево нам рассказали также о случаях обращения деревенских жителей в сектантство. Чикины поведали про женщин из деревни Мелентьево, которых звали Таней и Валей. Они часто ездили в Пудож в неправославную церковь – «к сатанистам». После этого они сошли с ума. Информанты рассказывали, что, после возвращения из Пудожа женщины разрыли могилу и вытащили из гроба покойника: "<Из-за чего они сошли с ума?> Так не знаю. Что им там преподавали? Шо покойников потом даже с гроба вытаскивала эта… Покойник умер, вот там через дорогу вот она – ну недалеко от нас. Когда они приехали из этой церкви дак… (задорно смеются) «Бери шинель», что, «пойдем домой» . Покойника с гроба тащили даже. (…) <Что стало с этими женщинами?> (…) Одна-то спилася совсем на «нет». А вторая так помешанная, и группа инвалидности ей дана. (…) И щас, до сей поры она такая" (дер. Мелентьево, Чикина Нина Александровна, 1952 г. рожд.).
Интересную историю рассказала Анхимкова о своих квартирантах – супругах. Жена была сектанткой. Когда они нанимали квартиру, первым пришел муж. А жену Валентина Акимовна увидела во сне, и когда та появилась, она её сразу узнала. «Но накануне я сон видела. Высмотрела, в каком она халате. И лицо её и всё. А я её не видела. Он (муж – Т.И.) приходит, я говорю: «Марк, я твою жену видела вот в таком, таком, таком». Я говорю… «Да, такой, есть, – говорит, – халат и такая, она такая на самом деле. Я говорю: «Но почему-то ты её не пустил. Ты её выгнал из квартиры». И действительно, первую ночь жена дома не ночевала: ребёнок заболел и её вместе с ним увезли в больницу.
Через некоторое время Валентина Акимовна заметила, что к её квартирантке приходят какие-то женщины, с которыми она вместе в своей комнате читает “священные книги свидетелей Иеговых”. Марк объяснил, что его жена приехала из Белоруссии; там она стала свидетельницей Иеговы.
Каждый раз, когда наступал какой-нибудь православный праздник, квартирантка устраивала ругань и стирку. По словам В.А. Анхимковой, у свиделей Иеговы Пасха в нашу Страстную Пятницу. Они её отмечали в кинотеатре «Победа» так: в один стакан что-то было налито, и стакан этот ходил по всей «Победе». И с ним один хлеб. После такого празднования девочка у соседей опять попала в больницу.
Валентина Акимовна спросила у священника, правильно ли сделала, что пустила таких квартирантов. Тот сказал, что раз пустила – теперь делать нечего. Только чтобы сама в секту не вступала. Осенью Марк пришел к Валентине Акимовне «в слезах»: «Баба Валя, ты знаешь, Ленка что наша сделала?» - «Чего тебе Ленка сделала?» - «Она, – говорит, – моих родителей сожгла». А в деревне его жили родители. Дак она подожгла дом и в доме они сгорели».
От Валентины Акимовны последовал такой комментарий: «А обычно вот которые связаны там с Иогами, они большинство, им на психику влияет».
Валентина Акимовна говорит, что в Петрозаводске сектанты останавливают на каждом шагу и у них даже есть своя церковь. Но вера эта очень плохая, не от Бога.
Наши наблюдения подтверждают выводы других исследователей, собиравших материалы по современному православию: “Информанты совершенно не знают... тех постулатов, которые отличают православие от других религий. При этом у большинства информантов сохраняется осознание себя православными и стремление соблюдать основные православные обряды и праздники (крестить детей, соблюдать пост, праздновать Пасху и т.п.)” .
Интересно то, что многие информанты затруднялись ответить на вопрос, какая вера основная в России, и даже не знают, в какую веру они сами крестились.
