Дмитрий Сергеевич Миклухо-Маклай (Орехов)
Когда я попал в Крым, то несколько дней находился в состоянии культурного шока. Когда же нам провели экскурсию по Ливадийскому дворцу, мое потрясение еще усилилось: здесь одной комнаты хватило бы на неделю, а мы пробежали их много.
Первый раз я был в Крыму в семь лет, второй раз провел месяц в Керчи у своего студенческого товарища, а сейчас я приехал в третий раз – первый раз в Ялту, всего три дня. Конечно, за это время трудно что-то почувствовать. Хотя в семь лет я испытал абсолютное потрясение на развалинах Херсонеса. Прошелся по этим развалинам, понял, что там жили люди, что когда-то там жили греки, была другая цивилизация, были родители, у них тоже были дети, они бегали, ловили рыбу, купались – была жизнь, но совершенно другая. Это меня совершенно потрясло. И, наверное, с тех пор я полюбил историю, полюбил музеи, полюбил прошлое. Вообще, прошлое мне было всегда гораздо интереснее, чем будущее, мне там ничего хорошего не виделось.
Наконец, это место для меня очень личное. Яркий представитель нашей семьи – знаменитый путешественник Николай Николаевич Миклухо-Маклай – здесь, в Ливадии, встречался с Александром III, с которым их связывали долгие дружеские отношения.
Конечно, Ливадийский дворец – это невероятное место. Оно невероятно еще и потому, что ты идешь по комнатам, где жили святые. С одной стороны, это дворец, произведение искусства, а с другой стороны, здесь ступали ноги великих княжон, наследника-цесаревича, государя императора и государыни императрицы, которые воплотили в XX веке христианскую святость. Чья жизнь стала примером христианской святости.
Поэтому для меня это особенное место. Я написал небольшую книгу о царской семье. Она была написана о канонизации, довольно давно, я тогда был довольно молодым человеком. В нашем обществе возникли споры, вопросы, были люди, которые удивлялись, не соглашались: почему канонизируют государя императора Николая II, о нем совершенно по-другому думали, и вообще в школах на уроках истории о нем не так говорили, – почему Церковь идет на такой шаг? И меня попросили написать книгу, которая бы разъясняла мотивы канонизации.
Для меня это было совершенно удивительное погружение в жизнь царской семьи. Когда я писал книгу, у меня был один ребенок, сейчас у меня пятеро, столько же было у последнего государя императора. Когда ты начинаешь читать, как они жили, как жили великие княжны, как они проводили свой день, о чем они говорили, какие с ними были случаи в госпитале, куда их отправили в качестве простых сестер милосердия, как жил наследник, как он дружил с другими мальчиками, это берет за сердце. Мы привыкли думать, что это какие-то особенные люди, что их статус больше их личности. На самом деле они жили точно такой же жизнью, как мы. Более того, их родители – государь и государыня – намеренно давали им возможность оказаться в самой гуще жизни. Что может быть страшнее госпиталя, где проводят ампутации, которые делались без наркоза?
Сперва я сделал в книге последней главу о мученическом подвиге государя и его семьи, но когда я ее написал, то понял, что не могу так закончить – это будет абсолютно неправильно. И я написал следующую главу, посвященную истории дальнейшего почитания царской семьи, историю чудес. Когда я писал последнюю главу, у меня появилась надежда – потому что невозможно принять, что жизнь семьи с такой нравственностью, с таким христианским проживанием, была таким образом оборвана.
Мы видели великих княжон здесь, во дворце, на портретах – в белых платьях, на крымском солнышке, радующихся жизни, молодых, полных планов, надежд… Это тот неприятный случай, когда ты знаешь их дальнейшую судьбу и понимаешь, что этим надеждам не суждено сбыться, и знаешь ту страшную участь, которая им предназначена. Все это присутствует в этом месте, все это тут сложилось. И их очарование, и страшная судьба, которая их ждет, и необыкновенная красота этого сооружения, этого дворца, построенного Николаем Красновым.
Запись трансляции беседы Дмитрия Орехова и Алексея Пищулина в группе Центра гуманитарных практик ВКонтакте
