РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ




Культурные привилегии: острые углы сегодняшнего дня
23.06.2020

Культурные привилегии: острые углы сегодняшнего дня

В РГГУ прошла конференция-коллоквиум, посвященная метаморфозам снобизма в наши дни.


Разговоры о противопоставлении различных способов отношения к культуре часто упирались в этическую проблематику и не шли дальше, отдельные этические оценки «аристократизма», «снобизма», «культурного демократизма» до недавнего времени сводились к характерологии или социологии культурного потребления. Сейчас мы видим, как споры о столичности и провинциальности, равном и неравном доступе к образованию, стандартах культуры и культурном каноне, получают этическое измерение с самого начала. Уже невозможно говорить о культурных привилегиях, не обсуждая этические вопросы доступа к культурным благам. Но что из этого следует для культуры, невозможной без иерархической дисциплины и разных форм лидерства — что признает и современная этология и психология?

Организаторами конференции-коллоквиума выступили Евгения Воробьева (Институт филологии и истории РГГУ), Ксения Ельцова (Факультет культурологии РГГУ) и Александр Марков (Факультет истории искусства РГГУ). Конференция прошла при поддержке проекта «Гуманитарные Среды на Чаянова».

На конференции-коллоквиуме был поставлен ряд вопросов, связанных с культурным потреблением, престижем, неравенством доступа к культуре и коллизиями культурных иерархий.

  • Как в современном мире функционируют маркеры привилегированности: столичность, снобизм, показное потребление?
  • Формируется ли на них реакция вроде прежнего «антигламура» и что она означает?
  • Императив «новой скромности», ограничения потребления, появлялся в последние три десятилетия не раз, насколько он может стать культурной нормой? Или он приводит к редукционизму и новым конфликтам?
  • По каким линиям происходят сейчас разломы в культурном потреблении? Какую роль играют здесь сетевые медиа, а какую — современные габитусы?
  • Что такое современный снобизм как определенное историческое чувство, как он соотносится с разными формами пассеизма, ностальгии, ролевых игр? Чем сноб отличается от реконструктора высокой культуры?
  • В онлайн-конференции приняли участие представители различных вузов Москвы, давно сотрудничающие с проектом “Гуманитарные Среды на Чаянова”.

Анна Ганжа (НИУ ВШЭ) в докладе Интеллектуальный тонус и его социально- политические корни рассмотрела, как старые и новые культурные привилегии (например, позиции «любителя оперы», «смотрительницы музея», «знатока истории философии») поддерживаются не столько экспертным взаимодействием или более активным участием в культурном производстве, сколько «тонусом», в котором культурная привилегия и культурный долг неотделимы. По мнению докладчицы, этот «тонус» проявляется и в том, как себя ведут некоторые российские интеллектуалы: для них особая эмпатия, некоторое культурное миссионерство и одновременно охранительство, и оказывается тем языком, тем способом, которым только они и могут семантизировать предмет собственных занятий, сделать значимым, убедить себя и других в его значимости. Такая модель тонуса противоположна философской дискуссии, но она вполне может способствовать распределению привилегий в узком круге своих. Потом этот вопрос о «своих» по А. Юрчаку, о наследовании габитусов советского времени в постсоветском пространстве и о привилегированном доступе к интеллектуальной продукции и ее толкованиям как основе постсоветского снобизма стал одним из центральных в дискуссии.

Андрей Тесля (БФУ имени Канта) в докладе Проблематичность «досуга»: культурные привилегии в новых темпоральных режимах рассмотрел важное противоречие: хотя философия и культура начинаются с досуга, сами методы культурного и интеллектуального производства в современном мире противоречат досугу, они требуют постоянного подкрепления своего статуса, постоянной публичности, освоения новых коммуникаций. Поэтому поневоле этот не-досуг тоже становится привилегией: кто способен отстоять свой статус, тот и воспринимается как пример свободно мыслящего интеллектуала. Такие репутации появляются скорее среди читателей интеллектуалов, чем производятся самими интеллектуалами, мыслящими предметно: но разрыв между тем, как понимает предмет интеллектуал, и модами на интеллектуальное как что-то распредмеченное остается до сих пор очень силен.

Ксения Ельцова (РГГУ) в докладе Экономика «качественного» смысла: цифровые медиа и аудитории «избранных» проанализировала употребление слов, связанных с культурными привилегиями в умной прессе последних полутора десятилетий. Хотя вся эта пресса декларирует свой демократизм и просветительство, отказываясь от прежнего противопоставления элиты и масс, сами эти проекты подразумевают более тонкое различения интеллектуального как качественного и коммерческого как количественного. Поэтому хотя эти медиа и пользуются привилегиями коммерческого поля, со всеми технологиями продвижения, они так настаивают на своем творческом и интеллектуальном характере, чтобы это продвижение казалось простым эффектом их просветительской миссии, что приводит уже к большим сдвигам в самой просветительской или культуртрегерской программе.

Евгения Воробьева (РГГУ) в докладе Проект «русский литературный постмодернизм» и конструирование элитистских стратегий в постсоветской культуре предложила обсудить, как именно позднесоветская ситуация экономики дефицита проявлялась в позиции интеллектуалов в 1990-е годы, когда дефицитом стали уже не товары, а идеи. Вместо доступа к благам доступ, например, к постмодерной теории и был воспринят как производство чего-то социально и экономически престижного. Таким образом, проект русского постмодерна, оказавшийся в центре культурного процесса и маргинализовавший другие проекты, в конце концов выразившийся в прото-гламуре конца 1990-х, например, в кампании «Неофициальная Москва», не просто поддерживал некоторые иерархии, но и сам оперировал понятием «нормы», настаивая на «правильном своем» культурном потреблении и противопоставляя «чужому неправильному». В дискуссии обсуждалось, что в регионах часто старые статусы интеллигенции оказывались устойчивыми, сохраняли уважение, и что нельзя забывать и о столичных трикстерах, работавших между этим протогламурным интеллектуальным полем и маргинализованными полями, как Дмитрий Галковский, а равно как и вненаходимых этой ситуации интеллектуалах как Владимир Бибихин, который среди философов был как бы маргинален как православный, а среди православных как западно-ориентированный.

Александр Марков (РГГУ) в докладе «Престижное производство» и постсоветские культурные роли рассмотрел употребление слов мода и престиж в медиа нулевых и десятых годов. Если слово престиж стало обозначать не столько качество, сколько наличие ажиотажа, то слово мода — нечто для знатоков, скромное, не вызывающее большого внимания, но достающееся по заслугам. Тем самым выносился за скобки вопрос об объективном неравенстве: большой город как бы всегда престижен, а на модные вещи люди право заслужили своими заслугами. Престижными назывались хабы: престижен Нью-Йорк, потому что в него все приезжают, престижен вуз, в который многие поступают — это был не вопрос качества, а ажиотажа. И наоборот, модными оказались разные формы дауншифтинга. По сути, перед нами старое риторическое противопоставление героического и идиллического, которое смещает акцент с престижного потребления на вовлеченное производство престижа и моды, чтобы забыть, насколько остро на самом деле стоит проблема неравенства, и что жизнь в других городах не такая, как в столицах.

В подробной дискуссии, занявшей основное время конференции, участники размышляли, насколько можно выводить постсоветские процессы в культуре из позднесоветских, насколько ключи, предложенные Михаилом Восленским, Алексеем Юрчаком или Борисом Дубиным описывают все поля постсоветской культурной жизни. Также обсуждался и вопрос о самом снобизме, каким образом он стал возможен в постмодерную эпоху, настаивающую на демократизме и стирании границ между высоким и низким. Был высказан ряд гипотез о современном снобизме, насколько он является эффектом тех или иных культурных увлечений, а насколько — созданием новых “режимов невидимости”, по аналогии с “режимами видимости”, когда демократическое просто не видно. Обсуждалось и то, как крушение старых режимов отзыва, фидбека в медиа, ориентации на конкретного читателя, вело к нормативизации тех моделей гламура, престижа или качественного потребления, которые отстаивали медиа, и в какой мере “картинка” новых медиа поддерживалась устными и письменными дискурсами, выработанными не в этих медиа, а в официальном быте, литературе или образовании. Особое внимание было уделено литературе, где смена поколений всегда виднее чем в других искусствах, а значит, виднее и те стратегии, которые используются для утверждения собственного престижа.

По итогам конференции-коллоквиума было решено продолжить обсуждение вопросов структуры современной культуры, дискурсов легитимации тех или иных режимов креативности и элитарности, инструментализации культурных привилегий, отношения экспертного или профессионального знания в культуре с господствующими габитусами или интуициями. Эти вопросы планируется обсуждать как на семинарах, так и на конференции, проведение которой возможно в 2021 году и концепцию которой решено разработать в ближайшие месяцы.

Автор: Александр Марков