Светлана Павлова

Светлана Павлова

Пессимистичные ощущения в журналистике

Как вы поступили в РГГУ? Почему?

Как у многих людей 17-18 лет, у меня были проблемы с точным выбором, чего же я хочу. Вариантов было много. В этом возрасте все дороги открыты. Что не значит, что они закрываются потом. Когда я оканчивалашколу, у меня не было четкого ощущения уверенности, что журналистика именно то дело, которым мне хотелось бы заниматься. Интересов было много и биология, и живопись, и музыка. Но нужно было склоняться к тому, что получалось лучше. То есть я понимала, что выдающийся музыкант или художник из меня вряд ли получится. А для того чтобы заниматься какой-то естественной наукой не хватало знаний. Поэтому выбор в сторону журналистики был сделан как в сторону той сферы, которая предвещала интересную жизнь. Жизнь не связанную с постоянным нахождением на рабочем месте. С другой стороны, это был выбор профессии, которая не требовала большого освоения научных массивов, цифр и знаний об устройстве физики мира. Что тогда было несколько пугающим знанием. В сторону этой профессии меня подтолкнул и тот факт, что мой дедушка журналист. Он работает спортивный обозревателем. А это означало, что, скорее всего, в этой профессии найдутся люди, которые захотят меня взять на работу. Поэтому выбор сделан был стремительно. Я решила поступать на факультет журналистики РГГУ. Но первое время я хотела дать себе время подумать. Т.е. оставить себе год для того, что бы подготовиться, определиться с тем, чего я на самом деле хочу. Но мои родственники отговорили меня от этого, сказали, что лучше поступать сразу же после школы. Это было именно РГГУ, отчасти потому, что посоветовали опять же родственники. По ходу того, как я поступала, стало понятно, что это достойный вариант. Сложность с тем же МГУ состояла в том, что там требовались публикации. На тот момент публикаций у меня еще не было. РГГУ таких требований не выдвигал, и это было плюсом для меня.

В процессе обучения, где была практика?

После первого курса я пошла в журнал «Большой город». Там я опубликовала свою первую статью. Хотя на первом курсе я уже начала сотрудничать со студенческой газетой «Аудитория». В другие годы учебы с практикой помогал ВУЗ. Предлагались какие-то варианты, они вешались на доску перед окончанием курса, и была возможность выбрать что-то самостоятельно. После второго курса я сама нашла себе стажировку в журнале Огонек. Дальше было сотрудничество с помощью РГГУ. Это был ИТАР-ТАСС. До этого была практика в Медиа Холдинге РБК. Когда я пришла туда с однокурсниками, нам предложили довольно разные вещи. Прежде всего, с освещением экономических новостей, бизнес сфер. Я поняла, что в этих сферах я мало что понимаю. Сама не интересовалась тонкостями тяжелой промышленности, университет тоже не воспитывал в нас эту склонность, потому что мы не экономическая специальность. И тогда я решила пойти на стажировку в родственную структуру РБК. Это была газета Утро.ру. Как мне тогда объяснили это, как «Московский комсомолец» только в интернете. Это была очень хорошая школа профессионального выживания, потому что за тот месяц, что я провела в сотрудничестве с этим изданием, у меня изменилось отношение к работе к тому, как она должна выполняться. Причем это было сделано в гипертрофированном ключе. Было очень жесткое руководство, была очень строгая начальница, которая сидела рядом со мной и постоянно поторапливала меня, говорила, чтобы я делала свою работу быстрее. Работа никогда не заканчивалась в рамках рабочего дня. Не было возможности полностью отдохнуть. Все еще обострялось ощущением того, что я здесь на практике, от меня нельзя требовать отдачи как от полноценного сотрудника. Но это научило меня концентрации на работе, я стала более ответственно подходить к тому, что я делаю, но при этом я бы точно не хотела работать так постоянно. Зато потом, попав к более либеральному руководству, я уже выполняла свою работу так, как если бы справа от меня сидела та строгая начальница, которая все время меня подгоняла. Это научило меня именно профессиональному отношению к тому, что я делаю.

Вы поступили в РГГУ на факультет журналистики, потом в процессе обучения были ли сомнения? Ту ли я выбрала профессию?

Мне и моим однокурсникам немного не повезло, мы поступили в тот момент, когда, видимо, и в кадрах, и в концепции факультета журналистики РГГУ происходили реформы. Я так рассуждаю исходя из нашей учебной программы. Младшие коллеги, когда они уже поступали, попадали в некотором смысле на другой факультет. Потому что они изначально поступали на факультет телевизионной журналистики. С первого курса они занимались монтажом, ораторским мастерством, снимали свои сюжеты. И это было их основной деятельностью. У нас такой специализации изначально не было, нам специализация была обещана после 3 курса. И учебная программа была построена по-другому. Именно телевизионным мастерством мы начали заниматься на 4 курсе. Для меня это был самый интересный год обучения, потому что это не было скучно. Это были очень разные навыки, максимально приближенные к реальности из всех остальных годов обучения. Понятно, что пятый курс - это в основном диплом, тоже минимум каких-то практических занятий. До 4 курса мы вообще не занимались вещами, связанными с телевидением, с радийной деятельностью. Но это не значит, что остальные года были не интересные, и я задавалась вопросом, что я здесь делаю 3 года. И во многом это заслуга кафедры литературной критики, которая обладала всегда очень сильным профессорским составом. Я помню это прекрасное чувство, когда еще на первом курсе, все только после школы, мало что соображают и не очень сильно хотят учиться. Тогда в расписание стояла История древнерусской литературы, и, глядя в расписания оцениваешь, что из этого может быть интересным, а что нет. Древнерусская литература казалась скучной. Мы сходили, и не было желания уйти потому, что преподаватель этого предмета, ныне заведующий кафедрой литературной критики М.П. Одесский, читал свой предмет великолепно. То есть курс, который обещал тотальную скуку, оказался безумно интересным. Примерно так же я могу отозваться о преподавателях кафедры литературной критики. Филологические дисциплины на факультете развиты очень хорошо, и я не могу не упомянуть моего научного руководителя Е.Н. Басовскую, преподавателя современного русского языка, именно она поддержала мою любовь к русскому языку.

Хотели бы вы работать в каком-то конкретном СМИ во время своего обучения в РГГУ?

Настоящий интерес к журналистике у меня появился скорее после окончания института, когда меня уже внесло по-настоящему в эту работу. До этого я не очень хорошо разбиралась в рынке СМИ. Но были какие-то издания, которые мне нравились. Например, журналы «Огонек» или «Большой город». Меня не очень интересовали общественно-политические и, в первую очередь, политические издания. Был интерес к тем СМИ, которые освещали культурные события. Но конкретного места работы мечты не было. Скорее были какие-то пути, по которым мне было интересно идти. Я не очень хотела работать на телевидение. Как я понимаю работу на современных телеканалах, это – достаточно конвейерное производство. Если ты телевизионный репортер, ты вряд ли имеешь отношение к монтажу, т. е. ты не независимый стрингер, который сам снимает, монтирует и продает. Работа штатного корреспондента любого телеканала заключается в чисто репортерском искусстве, он не соприкасается со всеми стадиями этого процесса. Сейчас я бы не стала работать на федеральных телеканалах из-за собственных противоречий с политикой СМИ.

Учась в РГГУ, какие были главные заблуждения о журналистике, о работе журналиста?

Мое личное главное заблуждение – я думала, что я никогда не буду заниматься тем, что мне не интересно и не вызывает никакого душевного отклика. Так уж вышло, что после выпуска я как раз попала в политизированное СМИ, где я занималась тем, чем я изначально не хотела заниматься - новостной работой, информационной, досьевой. Работа фактически с чистыми фактами, репортерская работа и работа с политической информацией.Я думаю, здесь большая заслуга моих коллег и наставников на работе, моего руководства в том, что мне не просто пришлось этим заниматься, меня это действительно очень сильно увлекло. Учась на 5 курсе, я не особо смотрела новостные выпуски по телевидению. Проработав несколько месяцев с политической информацией, я поймала себя на том, что я прихожу домой, включаю телевизор, смотрю дебаты и мне это интересно! Меня интересовало, что будет происходить дальше, какие можно построить прогнозы, с кем из знающих людей можно будет поговорить об этом. Это, наверно, мое основное заблуждение по поводу самой себя в этой сфере.

Чему научились именно на работе?

Сейчас у меня очень широкий круг обязанностей. И я научилась делать очень многие вещи. У нас так устроено, что сотрудники должны быть универсальны и должны делать очень многое. Для примера мое расписание на этой неделе. В понедельник у меня было два информационных выпуска, которые я провела в прямом эфире, во вторник я уже работала в качестве корреспондента, писала о кадровых изменениях на радиостанции «Эхо Москвы». Соответственно, нужно было позвонить некоторым людям с этой радиостанции, взять у них интервью, монтировать звук. Сделать радиорепортаж для другого коллеги ведущего. Завтра я уже буду редактировать сайт, буду следить за тем, чтобы все люди, которые сделали репортажи, перевели их в читаемый текст, не допустили каких-нибудь ошибок. В пятницу будет приговор по Болотному делу, на который я вместе с оператором иду в качестве видео-репортера. Т.е. да, я очень многому научилась, придя на нынешнее место своей работы. Если взять по отдельности каждое из этих занятий, отчасти подобному нас учили в Университете. Но, то с чего я начинала свою карьеру, институт меня научил. Начинала я с новостной работы, т.е. какие-то базы, основу как делать и подавать информацию, новости.

Как я понимаю, вы всегда работали в сфере журналистики?

Нет, был интересный опыт. Когда я училась в аспирантуре, в качестве учебной педагогической практики я работала учителем русской литературы в общеобразовательной школе, с которой сотрудничает РГГУ. Я там проработала где-то около полугода. Это было прекрасное время. Как раз одновременно, у меня появилась возможность работать на радио «Свобода». Я совмещала и то, и то. Два раза в неделю я работала в школе, и пять раз в неделю на Радио Свободы. Смены на радио начинались в 4-30 утра. То есть фактически ночью. Первые полгода я неплохо все совмещала, но потом попросила снизить нагрузку и меня сняли с практики. Также, для издания своего знакомого, во время учебы на специалиста, я верстала брошюры. Было и такое, что я работала частным преподавателем по гитаре.

Почему Вы называете себя Светлана Воронцова, а статьи подписаны Светлана Павлова? Это псевдоним?

Когда я работала в издании Утро.ру, руководство просило придумать какие-то псевдонимы для себя, поскольку там писалось очень много информационных заметок за день. И, я помню, что тогда те новости, которые мне нравились, я подписывала одной фамилией – Светлана Воронцова, которые мне нравились меньше, я подписывала другой – Светлана Павлова. Воронцова – это девичья фамилия моей мамы, которая мне нравитсябольше, поэтому я и подписывала ей свои творческие работы. Мне никогда не хотелось менять документы, связываться с этой бюрократией. У меня было ощущение, что мое официальное занятие должно быть подписано моим официальным именем. Поэтому как – то повелось, что на работе я представляюсь своей паспортной фамилией, если же я делаю что-то не связанное с моей основной работой, я подписываю это псевдонимом.

Расскажите про свой первый эфир на радио «Свободы»?

Он был естественно очень стрессовым, я вспоминала все то, что нам рассказывали в институте про интонацию, про то, что перед тем как прочитать текс, нужно подчеркнуть главные слова в предложении. Сейчас я, естественно, уже ничего не подчеркиваю. Коллеги меня поддерживали. Например, женщина, которая проработала на радио уже около 20 лет, и для нее это было уже рутинно и ничем не примечательно. Но все равно это ощущение, что вот ты и вот микрофон, а за ним неизвестность и люди, которые тебя слышат, было довольно пугающе. И несмотря ни на какие убеждение, физиологические реакции сработали - голос дрожал. Но в тот же день меня попросили прочитать новости два раза, и следует отметить, что второй раз уже голос не дрожал. Ну, а в третий раз было уже совсем спокойно. Главное во все это прыгнуть.

А сейчас волнительно работать?

Волнения связанного с эфирной работой нет. Правда отчасти забываешь о том, что тебя может кто-то слышать. Однажды был забавный случай. Мне написала приятельница, с которой мы давно не виделись. Я сказала ей, что я работаю на радио, и она захотела меня послушать. Я написала ей время эфира. И поняла, что я хочу звучать лучше. Например, я концентрируюсь на том, что я говорю, потому что конкретная приятельница будет меня слушать и потом делать какие-то выводы. Также, был еще один забавный случай. Я читала новости - двух минутную сводку. (Для людей, которые читают новости в прямом эфире, у нас была такая небольшая будка, где стоял пульт и микрофон.) Все было по плану, я зашла в будку, начала читать новости, и в один момент я услышала, что в редакции включилась пожарная сигнализация. Я сижу, продолжаю читать, при этом, не особо вникая в смысл, на автомате, потому что все время думаю, не надо ли мне идти спасаться. С одной стороны, это могла быть учебная тревога, а я выбегу, и мне потом сделают выговор за то, что я завалила эфир. С другой стороны, вдруг все - таки не учебная тревога, и я выйду, а там уже все в дыму. Но я дочитала эту двух минутную сводку до конца. Выйдя из будки, я поняла, что сотрудников редакции нет, но, к счастью, меня подождала моя коллега, мы с ней вместе спустились вниз, и оказалось, что это ложная тревога. Все обошлось, но надо сказать, что это был один из самых стрессовых эфиров за всю мою жизнь.

Что будет с журналистикой через 2 года? И кем вы будете в ней?

Мои нынешние ощущения достаточно пессимистичны. Просто, если посмотреть на то, что происходит сейчас. Я имею ввиду и какие-то наезды на телеканал Дождь. (Поводом для того, чтобы исключить этот телеканал из пакета телевизионных провайдеров, стал опрос про блокаду в Ленинграде.) Но это стало скорее просто поводом для агрессии в сторону этого СМИ, это раз. Во вторых, это то, что сейчас происходит с РИА-Новости, не смотря на то, что это государственное информационное агентство, они работали достаточно достойно. Они действительно хорошо писали новости и делали многие вещи неплохо. (РИА-Новости прекращают свое существование, и на его месте образуется информационное агентство Россия Сегодня.) Что там будет, плохо себе представляют даже сотрудники РИА-новостей, насколько я знаю. Будут ли еще какие-то кадровые изменения? Коснуться ли они рядовых корреспондентов? Будет ли это сокращение штатов? Может быть будут. Если будет сокращение штатов - больше безработных журналистов на рынке Масс медиа. А идти и так особо некуда. Потому что, с одной стороны, у нас очень много газет, интернет сайтов, стартапов. Казалось бы,работать есть где, но для того, чтобы устроиться на действительно достойную работу нужно, чтобы у тебя было имя или хотя бы, чтобы у тебя были друзья. Я пока наблюдаю, что СМИ становится меньше, т.е. я помню, что были кадровые перестановки в Большом городе, у них закрылся сайт. Что показывает очень не стабильную ситуацию на рынке СМИ. Непонятно, как это будет развиваться дальше. Опять же с Эхо Москвы последние новости - смена генерального директора. Отразится ли это на работе самого радио или на каких-то его идейных сторонах. Не сменят ли в ближайшее время главного редактора? Такие изменения вполне возможны. В ближайшее время, лично я, не собираюсь что-то менять. Потому, что я не вижу достойных альтернатив. Я знаю места, в которых мне, допустим, хотелось бы работать, но там не очень хорошо с финансированием. Уходить в какое-то интересное место, где не будут платить – не вариант. Пока что я вижу себя в рамках той компании, где я сейчас работаю. Но в силу тревожного ощущения рынка СМИ, у меня возникает мысль, что не бесполезно было бы освоить какую-то другую специальность, возможно, близкую к тому, чем я сейчас занимаюсь. Это монтаж, операторское мастерство или звукорежиссура. Т.е. ручная профессия, которая была бы более востребована в нестабильных условиях. Если рассуждать глобально, неизвестно, что будет с экономикой, анамеки на то, что что-то случится, они есть. Поэтому это вопрос не журналистики, это вопрос рынка труда в целом. Романтические размышления об освоении другой профессии, тоже могут не дать тех результатов, которые сейчас представляются мне. Я не могу сказать, что я неуютно чувствую себя в профессии журналиста, но мне кажется, что пока есть возможность учиться, что-то осваивать, то всегда лучше иметь запасной вариант.

Наталия Белей