РОССИЙСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ГУМАНИТАРНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ


Мероприятия, события, объявления


26.04.2018

XVIII Международная школа-конференция по фольклористике и культурной антропологии «Наука как процесс: верификация знания и/или языки описания»


Учебно-научный Центр типологии и семиотики фольклора РГГУ

 

XVIII Международная школа-конференция

по фольклористике и культурной антропологии

«Наука как процесс: верификация знания и/или языки описания»

(Москва – Переславль-Залесский)

27 апреля – 3 мая

 

Вопрос о способах получения/производства научного знания и достоверности последнего – один из самых болезненных в гуманитарных и социальных науках, при этом понимание того, что такое достоверность, зависит от сегмента дисциплинарного пространства, в котором располагается исследование и его автор. Есть мнение, что «настоящей наукой» являются лишь те разделы знания, в которых кроме процедур собирания и систематизации фактов имеет место эксперимент, возможны строгая верификация полученных результатов и прогнозирование последующих процессов. Гуманитарные науки, прежде всего филология, культурология, социология, история и  фольклорно-антропологические дисциплины не вполне соответствуют данным критериям. Причин указанного несоответствия несколько. Прежде всего, объект и субъект изучения здесь предельно сближены, производство «культурного продукта» происходит в том же поле «духовной деятельности» (Geistestätigkeit в терминологии В. Дильтея), где протекает и направленный на него познавательный процесс. Язык этого «аксиологического производства» и язык его «эпистемологического описания» практически совпадают, причем в обоих случаях его значения исторически подвижны и, в силу своей жесткой культурной обусловленности, подвержены сильным колебаниям в разных национальных традициях. Претендующий на семантическую нейтральность общепринятый терминологический аппарат в подобных условиях формируется с большим трудом.

По своему «непрогностическому» характеру фольклорно-антропологические исследования отчасти схожи с такими науками как палеонтология или археология, однако, в отличие от них, исходным материалом этих дисциплин являются так называемые живые культуры, которые изучают процессы, протекающие непосредственно на глазах наблюдателей, что существенно меняет оптику их научного анализа. Именно по данным, полученным из живого наблюдения, реконструируется и находящаяся вне поля зрения исследователя история «устных культур» (что, естественно, корректируется свидетельствами письменных и археологических памятников).

Другая методологическая сложность обусловлена тем, что в большом количестве случаев исследователь-гуманитарий имеет дело не с дискретным материалом, в котором один элемент отделен от соседнего четкой гранью (и классификационно, по набору признаков, и морфологически, по внутреннему строению, и географически, при переходе от одного диалекта к другому), а с континуальными структурами, когда переход от элемента к элементу происходит постепенно, путем плавного изменения набора дифференциальных признаков. Это затрудняет фрагментацию материала, необходимую для его последующего анализа. За редкими исключениями фольклористы и антропологи не ставят опытов в изучаемой среде, отчасти из-за риска произвести в ней нежелательные культурные возмущения (проблема скорее этического характера), отчасти – чтобы избежать результатов, искаженных условиями эксперимента и зависящим от них характером самого инспирируемого процесса. Впрочем, полевая работа, особенно с использованием анкет, неизбежно включает элемент экспериментальности, – за счет самого факта вторжения чужеродного наблюдателя, а также неминуемой систематизированности проводимого при этом опроса.

Тем не менее, верификация знаний в данной области возможна и необходима. Перечислим некоторые принципы, по которым могут строиться правила получения объективных результатов:

·         Строгое разграничение двух уровней рассмотрения материала: «эмического» (с точки зрения самой традиции) и «этического» (с точки зрения исследователя).

·         Корректное выявление в изучаемых «культурных текстах» устойчивых, повторяющихся элементов, которые также могут относиться к разным уровням, соответствующим разным уровням организации и бытования этих текстов (морфологическому, семантическому, прагматическому, коммуникационному).

·         Сегментация материала, производимая по единому принципу, и систематизация выделенных таким образом элементов (на основании логически обоснованных и четко сформулированных принципов); их распределение в диапазоне от немногочисленных, но максимально устойчивых и частых «сильных», до занимающих нижние позиции на «кривой Ципфа» наиболее обильных, но редко встречающихся «слабых».

·         Статистическая обработка данных (где подобное возможно) – один из самых эффективных верификационных инструментов, однако при его использовании необходимо учитывать характер привлекаемого материала. Во-первых, немногочисленность, даже единичность представленных текстов еще не свидетельствует об их недостаточной репрезентативности для анализа; прежде всего, это относится к палеофольклорным реконструкциям, обычно базирующимся на редких, подчас совершенно уникальных данных книжной традиции. Во-вторых, количество фольклорных записей может характеризовать не «плотность» традиции и интенсивность ее бытования, а степень освоенности региона собирателями – фольклористами и антропологами.

Мы предлагаем участникам Школы-2018 обсудить в своих лекциях и докладах различные вопросы, связанные с языками описания и проблемами верификации знания:

 

·        Как устроены процессы верификации знания?

·        Как конструируется язык описания и возможно ли взаимодействие между разными аналитическими языками и разными системами терминов?

·        «Отвергнутое знание»: что с происходит с предыдущими результатами после очередного теоретического поворота?

·        «Пересборка» классиков N лет спустя, или зачем нам сейчас думать о Тарде, Гоббсе, Пирсе или Маргарет Мид?

·        Теория vs. поле: когда теоретические ожидания расходятся с наблюдаемым материалом?

·        «Включенное наблюдение» в системе научных методов: границы применения и верификация.

·        Эксперимент и наблюдение как два способа взаимодействия с объектом.

·        Как строится и верифицируется case-study.

·        Сходство и различие: типологический и релятивистский подходы как инструменты описания.

·        Стремление к типизации как к способу верификации: плюсы и минусы.

·        Объективность и объективизация: «точные инструменты» и «испорченное поле».

·        Взаимоотношение типичного или единичного, почему мы доверяем массовым опросам.

·        Трансформация фольклорно-антропологических методов в цифровых средах.

·        Теоретическая рефлексия над полевым материалом и «хоторнским эффектом» (влияние наблюдателя на наблюдаемый объект)

·        Этнография и автоэтнография: как мы верифицируем знание, когда субъектом и объектом являемся мы сами?

·        Личность исследователя и его научное пространство: надо ли первое выводить за скобки второго?

·        Когда антрополог становится экспертом: до какой степени исследователь может становиться медиатором между полем и внешними агентами?

·        Научное знание и этические проблемы («комиссии по этике», «борьба за поле», этичность включенного наблюдения, дисциплинарные ограничения, коллективная ответственность за коллективные исследования, доступ к «сырым» данным и др.).

·        По каким правилам происходит извлечение данных из полевого материала, какие используются принципы категоризации и перекодировки сырого материала на метаязык дисциплины.

Материалы Школы-конференции размещены на сайте ЦТСФ «Фольклор и постфольклор: структура, типология и семиотика» http://www.ruthenia.ru/foklore/

Программа